Репин и его тени
Деятели культуры/
28.04.2020 в 21:13
/ АВТОР: ВАДИМ ДРОЗДОВ
Илья Ефимович Репин получил уникальный дар, позволивший ему стать одним из величайших живописцев своего времени. Но судьба жестоко отыгралась на его близких, прежде всего на детях, отказав им в возможности самореализоваться и наделив их тяжелыми недугами.
Таких, как Репин, сейчас называют self-made man – «человек, который сделал себя сам». Родившийся в простой семье в маленьком городке неподалеку от Харькова, он уже в 16 лет покинул отчий дом с артелью иконописцев, а в 19 лет, на заработанные деньги, через всю страну отправился в Петербург поступать в Академию художеств. Через два года за свою картину он получил первую серебряную медаль, еще через четыре года – первую золотую, а уже в 26 лет приступил к созданию своего всемирно признанного шедевра – «Бурлаков на Волге».
Творчество стало для Репина смыслом жизни. Как вспоминал сам художник, эта страсть охватила его в тот момент, когда в раннем детстве он стал свидетелем волшебства «оживления» арбуза акварельными красками в своей азбуке. В процесс создания картины он уходил с головой и называл это состояние «творческим запоем». Когда Репин работал над полотном «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», то не только он, но и его домочадцы жили образами героев Сечи: все читали о них стихи и рассказы, дети играли в Тараса Бульбу, лепили фигурки казаков. Забежавшему в то время в гости к художнику Мамину-Сибиряку пришлось позировать для этой картины целых два часа. По воспоминаниям писателя, Репину «нужно было позаимствовать мои глаза для одного, а для другого - веко глаз, и для третьего запорожца поправить нос". Творчеству Репин уделял максимум дневного времени, иногда доводя себя работой даже до обмороков.
Илья Ефимович был экстравертом, натурой общительной и открытой внешнему миру. Видимо, поэтому в итоге распался его брак с первой женой – Верой Алексеевной, для которой роль хозяйки светского салона оказалась в тягость. К тому же и характер у живописца был неуравновешенный, с быстро переменчивыми настроениями, что часто приводило к семейным скандалам. Разрыв отношений, в результате которого супруги поровну поделили четверых детей, Репин очень сильно переживал. Друг художника – критик Владимир Стасов - даже опасался за его психическое здоровье.
При этом Репин никогда не был обделен женским вниманием. На огонек его таланта всегда слеталось большое количество почитательниц: от студенток Академии до почтенных дам из общества. И многих из них Илья Ефимович одаривал своей благосклонностью. Но даже самые сильные увлечения художника редко приводили к романам, продолжавшимся более года: как признавался сам живописец, длительные привязанности ему наскучивали.
Тем не менее, на шестом десятке лет Репин все же встретил женщину, ставшую его спутницей на долгие годы. Работая над портретом княгини Марии Тенишевой, он познакомился с ее подругой - Натальей Борисовной Нордман - переводчицей и писательницей, публиковавшей свои произведения под псевдонимом Северова. С ней он уехал на выставку во Францию. А вернувшись, оформил на нее загородный участок, приобретенный им в 1899 году в пригороде Петербурга, в финском поселке Куоккала (ныне Репино). Свою усадьбу художник назвал «Пенаты» - в честь древнеримских богов семейного очага. Оформление участка на имя гражданской жены обуславливалось желанием Репина обезопасить ее, не имевшую состояния, от посягательств своих родственников в случае его смерти: ведь он был старше Нордман на 19 лет.
Вскоре Репин и Нордман перебрались в Куоккала на постоянное место жительства. Наталья Борисовна искренне старалась сделать пребывание художника в «Пенатах» комфортным и удобным для творчества. Она решила проблему с бесконечными визитерами, отвлекавшими живописца от работы, ограничив посещение усадьбы единственным приемным днем в неделю – средой. Взяла на себя управление домом. Однако, далеко не все порядки, установленные ею в «Пенатах», пришлись по вкусу и Репину, и его друзьям. Ибо в них проявились довольно радикальные личные взгляды и убеждения Натальи Борисовны, которая была феминисткой, вегетарианкой, проповедницей «раскрепощения прислуги» и прочих прогрессивных идей своего времени.
В доме у Репина никто не встречал гостей: они самостоятельно снимали пальто и калоши под табличками «Не ждите прислуги, её нет» и «Прислуга — позор человечества», а затем сами заявляли о своем прибытии, стуча колотушкой в медный гонг. Трапезы тоже были организованы по принципу самообслуживания. Оригинальный стол, выполненный на заказ местным столяром, имел поворотную площадку. На ней расставлялись яства, и у каждого была возможность придвинуть их к себе. «Так как народу было много, то не обходилось без курьезов, – вспоминал поэт Давид Бурлюк. - Захочет Чуковский соленых рыжиков, вцепится в «карусель», тянет рыжики к себе, а в это время футуристы мрачно стараются приблизить к себе целую кадушечку кислой капусты, вкусно пересыпанной клюквой и брусникой».
Но самое страшное для большинства приглашенных к столу заключалось в том, что среди блюд напрочь отсутствовали мясные продукты. «Я никого не ем», - гордо восклицала Наталья Борисовна, подкрепляя свою позицию раздачей гостям самодельных листовок с вегетарианской пропагандой. Посетителей «Пенат» она потчевала супами и котлетами «из сена». (На счастье гостей, «сеном» она называла сочетание различных трав). Одни терпели, ели и только жаловались. Как, например, Маяковский, который вспоминал о «репинских травках» даже в автобиографии, отмечая, что «для футуриста ростом в сажень это не дело». Другие, приезжая в Куоккала, предварительно подкреплялись в ресторане или же брали мясные закуски с собой, употребляя их втайне от хозяйки в укромном уголке «Пенат».
Чудачества Нордман забавляли далеко не всех. «Наталье Борисовне и в голову не приходило, что она наносит ущерб имени Репина, - отмечал Корней Чуковский, являвшийся близким другом художника. - Она была уверена, что пользуется этим именем отнюдь не для собственных выгод, а исключительно ради пропаганды благотворных идей, которые должны принести человечеству счастье».
Идейная борьба за «права животных» не позволяла Наталье Борисовне даже надеть на себя меховую шубу. Поэтому в самый лютый мороз она выходила из дома в пальтишке на травяной подкладке. Естественно, это сказалось на ее и так не блестящем здоровье. В результате Нордман заболела туберкулезом, и одна уехала лечиться в Швейцарию, где в июне 1914 года скончалась в клинике вблизи Локарно. При этом она отказалась от какой-либо поддержки Репина и даже не взяла с собой никаких ценных вещей. Возможно, что так она поступила, увидев, что гражданский муж потерял к ней интерес. Об этом, в частности, свидетельствуют дневниковые записи К. Чуковского. Всего через месяц после смерти Нордман тот зафиксировал возвращение Репина из дальней поездки следующим комментарием: «Третьего дня, в понедельник 15 июля — И.Е. вернулся. Загорелый, пополневший, с красивой траурной лентой на шляпе. Первым делом — к нам…. О ней он говорит с сокрушением, но утверждает, что, по словам врачей, она умерла от алкоголизма. Последнее время почти ничего не ела, но пила, пила. Денег там растранжирила множество».
Согласно завещанию Нордман по смерти Репина усадьба в Куоккала должна была отойти Академии художеств для организации там музея художника.
После Натальи Борисовны хозяйкой «Пенат» стала старшая дочь Репина Вера. До этого она без особого усердия пыталась сделать карьеру актрисы в Александринском театре, но оставила эти потуги и перебралась к отцу в Куоккала. Дочь писателя Леонида Андреевна - ее тезка, - часто бывавшая в детстве в «Пенатах», отмечала в своей книге «Дом на Черной речке», что Вера Ильинична была «с превеликими странностями»: «Она носила тоненькую, как крысиный хвостик, косичку — полуседую, полукрашеную — и часто дергала за нее или несколько раз подряд довольно крепко стукала себя кулаком по лбу — все это с задумчивым видом, устремив бессмысленный взор куда-то в одну точку».
В «Пенатах» Вере Репиной пришлось заботиться о своей младшей сестре Надежде, жившей затворником в угловой комнате первого этажа отцовского дома. В юности та стала изучать медицину, но из-за вида людских страданий ее тонкая психика не выдержала. У Надежды Ильиничны стала развиваться шизофрения, которая со временем перешла в острую форму. Вылечить ее не смогли даже старания великого психиатра Владимира Михайловича Бехтерева.
С Ильёй Ефимовичем в Куоккала поселился и его единственный сын – Юрий, также ставший художником. Проживал он с семьей в отдельном доме, поставленном на территории «Пенат». Судьба уготовила ему участь остаться в тени великого отца, чему, объективно сказать, он не особенно и сопротивлялся. Репин-младший сложно находил точки соприкосновения с Репиным-старшим. Как отмечал Чуковский, «их размолвки длились порой годами, и вообще отношения у них были тяжелые». Знавшие Юрия близко характеризовали его как человека далеко не бесталанного, но с большими странностями, инфантильного и слабохарактерного.
«Пенаты» стали для Ильи Репина пристанищем до конца его дней. После 1917 года поселок Куоккала отошел Финляндии, добившейся независимости, а граница отделила его от Советской России. Все попытки уговорить живописца переехать в СССР закончились провалом. Скончался Репин 29 сентября 1930 года. Его похоронили на территории любимой усадьбы, согласно завещанию, без гроба, с посадкой дерева.
Через полгода после этого ушла из жизни Надежда.
Вера Репина, отказавшаяся продать унаследованные ей картины и рисунки отца в Русский музей, в дальнейшем распродавала их в галереи и частные коллекции в Финляндии. Зачастую работы гения уходили по смехотворным ценам. Но эти деньги помогали ей выжить. С началом Зимней войны, в 1939 году, она переехала в Хельсинки, где и скончалась через 9 лет.
Судьба Юрия сложилась довольно печально. Его жена рано умерла, и это существенно отразилось на его состоянии. С годами у него стали проявляться признаки душевного расстройства, усугубляемые алкоголем. Как гласит куоккальская легенда, в день похорон Илья Ефимовича он подстрелил в лесу зайца, которого прибил в ногах у покойного, а над ним повесил корзину с яблоками. После чего заявил, что принес в дар отцу самое дорогое. Как и Нордман, Юрий отказался от употребления мяса, часто бродил вдоль залива, подбирая выброшенную на берег рыбу, которую затем солил, запасая на зиму.
В феврале 1935 года его постигла еще одна утрата: бесследно пропал сын Дий. Внук великого Репина возмечтал получить художественное образование в Ленинграде, но получил отказ в советской визе. Тогда он решил перейти границу тайком.. Юрий до конца жизни так и не узнал, что Дия задержали советские пограничники, а через полгода он был расстрелян по приговору суда.
Последний отрезок своей жизни Юрий провел в Хельсинки. После смерти Веры Ильиничны он бродяжничал, одетый круглый год в монашескую рясу, ермолку и сандалии на босу ногу. Финальный аккорд поставил сам, в 1954 году выбросившись с четвертого этажа ночлежки для бездомных.
Относительно благополучно сложилась судьба лишь самой младшей дочери Ильи Ефимовича – Татьяны. Она проживала вдалеке от «Пенат» – вблизи Витебска, где до революции Репин владел усадьбой Здравнёво. Ей удалось покинуть с семьей советскую Россию и эмигрировать во Францию, где она пережила своих сестер и брата. Она была единственным отпрыском гениального живописца, не имевшим никаких артистических амбиций.
Таких, как Репин, сейчас называют self-made man – «человек, который сделал себя сам». Родившийся в простой семье в маленьком городке неподалеку от Харькова, он уже в 16 лет покинул отчий дом с артелью иконописцев, а в 19 лет, на заработанные деньги, через всю страну отправился в Петербург поступать в Академию художеств. Через два года за свою картину он получил первую серебряную медаль, еще через четыре года – первую золотую, а уже в 26 лет приступил к созданию своего всемирно признанного шедевра – «Бурлаков на Волге».
Творчество стало для Репина смыслом жизни. Как вспоминал сам художник, эта страсть охватила его в тот момент, когда в раннем детстве он стал свидетелем волшебства «оживления» арбуза акварельными красками в своей азбуке. В процесс создания картины он уходил с головой и называл это состояние «творческим запоем». Когда Репин работал над полотном «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», то не только он, но и его домочадцы жили образами героев Сечи: все читали о них стихи и рассказы, дети играли в Тараса Бульбу, лепили фигурки казаков. Забежавшему в то время в гости к художнику Мамину-Сибиряку пришлось позировать для этой картины целых два часа. По воспоминаниям писателя, Репину «нужно было позаимствовать мои глаза для одного, а для другого - веко глаз, и для третьего запорожца поправить нос". Творчеству Репин уделял максимум дневного времени, иногда доводя себя работой даже до обмороков.
Илья Ефимович был экстравертом, натурой общительной и открытой внешнему миру. Видимо, поэтому в итоге распался его брак с первой женой – Верой Алексеевной, для которой роль хозяйки светского салона оказалась в тягость. К тому же и характер у живописца был неуравновешенный, с быстро переменчивыми настроениями, что часто приводило к семейным скандалам. Разрыв отношений, в результате которого супруги поровну поделили четверых детей, Репин очень сильно переживал. Друг художника – критик Владимир Стасов - даже опасался за его психическое здоровье.
При этом Репин никогда не был обделен женским вниманием. На огонек его таланта всегда слеталось большое количество почитательниц: от студенток Академии до почтенных дам из общества. И многих из них Илья Ефимович одаривал своей благосклонностью. Но даже самые сильные увлечения художника редко приводили к романам, продолжавшимся более года: как признавался сам живописец, длительные привязанности ему наскучивали.
Тем не менее, на шестом десятке лет Репин все же встретил женщину, ставшую его спутницей на долгие годы. Работая над портретом княгини Марии Тенишевой, он познакомился с ее подругой - Натальей Борисовной Нордман - переводчицей и писательницей, публиковавшей свои произведения под псевдонимом Северова. С ней он уехал на выставку во Францию. А вернувшись, оформил на нее загородный участок, приобретенный им в 1899 году в пригороде Петербурга, в финском поселке Куоккала (ныне Репино). Свою усадьбу художник назвал «Пенаты» - в честь древнеримских богов семейного очага. Оформление участка на имя гражданской жены обуславливалось желанием Репина обезопасить ее, не имевшую состояния, от посягательств своих родственников в случае его смерти: ведь он был старше Нордман на 19 лет.
Вскоре Репин и Нордман перебрались в Куоккала на постоянное место жительства. Наталья Борисовна искренне старалась сделать пребывание художника в «Пенатах» комфортным и удобным для творчества. Она решила проблему с бесконечными визитерами, отвлекавшими живописца от работы, ограничив посещение усадьбы единственным приемным днем в неделю – средой. Взяла на себя управление домом. Однако, далеко не все порядки, установленные ею в «Пенатах», пришлись по вкусу и Репину, и его друзьям. Ибо в них проявились довольно радикальные личные взгляды и убеждения Натальи Борисовны, которая была феминисткой, вегетарианкой, проповедницей «раскрепощения прислуги» и прочих прогрессивных идей своего времени.
В доме у Репина никто не встречал гостей: они самостоятельно снимали пальто и калоши под табличками «Не ждите прислуги, её нет» и «Прислуга — позор человечества», а затем сами заявляли о своем прибытии, стуча колотушкой в медный гонг. Трапезы тоже были организованы по принципу самообслуживания. Оригинальный стол, выполненный на заказ местным столяром, имел поворотную площадку. На ней расставлялись яства, и у каждого была возможность придвинуть их к себе. «Так как народу было много, то не обходилось без курьезов, – вспоминал поэт Давид Бурлюк. - Захочет Чуковский соленых рыжиков, вцепится в «карусель», тянет рыжики к себе, а в это время футуристы мрачно стараются приблизить к себе целую кадушечку кислой капусты, вкусно пересыпанной клюквой и брусникой».
Но самое страшное для большинства приглашенных к столу заключалось в том, что среди блюд напрочь отсутствовали мясные продукты. «Я никого не ем», - гордо восклицала Наталья Борисовна, подкрепляя свою позицию раздачей гостям самодельных листовок с вегетарианской пропагандой. Посетителей «Пенат» она потчевала супами и котлетами «из сена». (На счастье гостей, «сеном» она называла сочетание различных трав). Одни терпели, ели и только жаловались. Как, например, Маяковский, который вспоминал о «репинских травках» даже в автобиографии, отмечая, что «для футуриста ростом в сажень это не дело». Другие, приезжая в Куоккала, предварительно подкреплялись в ресторане или же брали мясные закуски с собой, употребляя их втайне от хозяйки в укромном уголке «Пенат».
Чудачества Нордман забавляли далеко не всех. «Наталье Борисовне и в голову не приходило, что она наносит ущерб имени Репина, - отмечал Корней Чуковский, являвшийся близким другом художника. - Она была уверена, что пользуется этим именем отнюдь не для собственных выгод, а исключительно ради пропаганды благотворных идей, которые должны принести человечеству счастье».
Идейная борьба за «права животных» не позволяла Наталье Борисовне даже надеть на себя меховую шубу. Поэтому в самый лютый мороз она выходила из дома в пальтишке на травяной подкладке. Естественно, это сказалось на ее и так не блестящем здоровье. В результате Нордман заболела туберкулезом, и одна уехала лечиться в Швейцарию, где в июне 1914 года скончалась в клинике вблизи Локарно. При этом она отказалась от какой-либо поддержки Репина и даже не взяла с собой никаких ценных вещей. Возможно, что так она поступила, увидев, что гражданский муж потерял к ней интерес. Об этом, в частности, свидетельствуют дневниковые записи К. Чуковского. Всего через месяц после смерти Нордман тот зафиксировал возвращение Репина из дальней поездки следующим комментарием: «Третьего дня, в понедельник 15 июля — И.Е. вернулся. Загорелый, пополневший, с красивой траурной лентой на шляпе. Первым делом — к нам…. О ней он говорит с сокрушением, но утверждает, что, по словам врачей, она умерла от алкоголизма. Последнее время почти ничего не ела, но пила, пила. Денег там растранжирила множество».
Согласно завещанию Нордман по смерти Репина усадьба в Куоккала должна была отойти Академии художеств для организации там музея художника.
После Натальи Борисовны хозяйкой «Пенат» стала старшая дочь Репина Вера. До этого она без особого усердия пыталась сделать карьеру актрисы в Александринском театре, но оставила эти потуги и перебралась к отцу в Куоккала. Дочь писателя Леонида Андреевна - ее тезка, - часто бывавшая в детстве в «Пенатах», отмечала в своей книге «Дом на Черной речке», что Вера Ильинична была «с превеликими странностями»: «Она носила тоненькую, как крысиный хвостик, косичку — полуседую, полукрашеную — и часто дергала за нее или несколько раз подряд довольно крепко стукала себя кулаком по лбу — все это с задумчивым видом, устремив бессмысленный взор куда-то в одну точку».
В «Пенатах» Вере Репиной пришлось заботиться о своей младшей сестре Надежде, жившей затворником в угловой комнате первого этажа отцовского дома. В юности та стала изучать медицину, но из-за вида людских страданий ее тонкая психика не выдержала. У Надежды Ильиничны стала развиваться шизофрения, которая со временем перешла в острую форму. Вылечить ее не смогли даже старания великого психиатра Владимира Михайловича Бехтерева.
С Ильёй Ефимовичем в Куоккала поселился и его единственный сын – Юрий, также ставший художником. Проживал он с семьей в отдельном доме, поставленном на территории «Пенат». Судьба уготовила ему участь остаться в тени великого отца, чему, объективно сказать, он не особенно и сопротивлялся. Репин-младший сложно находил точки соприкосновения с Репиным-старшим. Как отмечал Чуковский, «их размолвки длились порой годами, и вообще отношения у них были тяжелые». Знавшие Юрия близко характеризовали его как человека далеко не бесталанного, но с большими странностями, инфантильного и слабохарактерного.
«Пенаты» стали для Ильи Репина пристанищем до конца его дней. После 1917 года поселок Куоккала отошел Финляндии, добившейся независимости, а граница отделила его от Советской России. Все попытки уговорить живописца переехать в СССР закончились провалом. Скончался Репин 29 сентября 1930 года. Его похоронили на территории любимой усадьбы, согласно завещанию, без гроба, с посадкой дерева.
Через полгода после этого ушла из жизни Надежда.
Вера Репина, отказавшаяся продать унаследованные ей картины и рисунки отца в Русский музей, в дальнейшем распродавала их в галереи и частные коллекции в Финляндии. Зачастую работы гения уходили по смехотворным ценам. Но эти деньги помогали ей выжить. С началом Зимней войны, в 1939 году, она переехала в Хельсинки, где и скончалась через 9 лет.
Судьба Юрия сложилась довольно печально. Его жена рано умерла, и это существенно отразилось на его состоянии. С годами у него стали проявляться признаки душевного расстройства, усугубляемые алкоголем. Как гласит куоккальская легенда, в день похорон Илья Ефимовича он подстрелил в лесу зайца, которого прибил в ногах у покойного, а над ним повесил корзину с яблоками. После чего заявил, что принес в дар отцу самое дорогое. Как и Нордман, Юрий отказался от употребления мяса, часто бродил вдоль залива, подбирая выброшенную на берег рыбу, которую затем солил, запасая на зиму.
В феврале 1935 года его постигла еще одна утрата: бесследно пропал сын Дий. Внук великого Репина возмечтал получить художественное образование в Ленинграде, но получил отказ в советской визе. Тогда он решил перейти границу тайком.. Юрий до конца жизни так и не узнал, что Дия задержали советские пограничники, а через полгода он был расстрелян по приговору суда.
Последний отрезок своей жизни Юрий провел в Хельсинки. После смерти Веры Ильиничны он бродяжничал, одетый круглый год в монашескую рясу, ермолку и сандалии на босу ногу. Финальный аккорд поставил сам, в 1954 году выбросившись с четвертого этажа ночлежки для бездомных.
Относительно благополучно сложилась судьба лишь самой младшей дочери Ильи Ефимовича – Татьяны. Она проживала вдалеке от «Пенат» – вблизи Витебска, где до революции Репин владел усадьбой Здравнёво. Ей удалось покинуть с семьей советскую Россию и эмигрировать во Францию, где она пережила своих сестер и брата. Она была единственным отпрыском гениального живописца, не имевшим никаких артистических амбиций.
К экскурсии:
Посетить усадьбу "Пенаты" Вы сможете во время индивидуальной экскурсии в Репино, Комарово и Зеленогорск "Терийоки - Русская Финляндия".