Опасные интриги Лестока
Государевы люди/
29.11.2020 в 15:16
/ АВТОР: ВАДИМ ДРОЗДОВ
Политика, как и хирургия, ошибок не прощает. В этом не раз в своей жизни смог убедиться лейб-медик двух российских императриц Иоганн Лесток.
Он родился в маленьком немецком городке в семье француза-гугенота, сбежавшего с родины из-за религиозных преследований. Унаследовав профессию отца и став врачом, юный Лесток начал практику с того, что на год загремел во французскую тюрьму. Позже попробовал себя на поприще лекаря во французской армии, быстро разочаровался в военной жизни. Затем решил попытать счастья в далекой России, манившей экзотикой и приключениями, а в первую очередь – «большими деньгами», о которых так образно и заманчиво рассказывали агенты Петра Первого.
Приехав в 1713 году в Петербург, Иоганн Лесток стал стремительно взбираться по ступеням карьерной лестницы. Выдержав личный отбор царя, который выделил его среди шести прибывших тогда в Россию коллег, он был допущен к телам августейшей семьи. И начал им резать вены! В те времена в Европе в качестве «средства от всех болезней» активно практиковалось кровопускание. Владетельным особам, которые готовы были оплачивать эту опасную и недешевую экзекуцию, лекари предписывали «освежать кровь» регулярно. И делали это чаще, чем сегодня принимают валерьянку.
Медики тогда своих ключевых пациентов навещали ежедневно. Поэтому Лестоку очень быстро удалось добиться положения «своего человека» в семье царя. Петру Первому импонировал живой характер француза, его легкость, общительность и умение красноречиво излагать свои мысли на целом ряде европейских языков. Вскоре он стал постоянным участником царских пирушек. А также удостоился чести быть лично поколачиваемым царем на равных с вельможами российского происхождения.
В качестве лейб-хирурга супруги царя - Екатерины Алексеевны - он отправился сопровождать Петра Великого в его втором заграничном путешествии 1716-1717 годов. При этом в поездке Лесток сколотил «преступную группировку» и стал промышлять воровством охотничьих собак. Его «подельником» был гофмаршал Д. А. Шепелев – человек прямолинейный и грубый, по слухам, начинавший карьеру простым смазчиком экипажей. Так, в Шверине они похитили гордость псарни генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева, а в Данциге украли у какого-то господина целую свору борзых, причем вместе с мальчиком, который вел этих собак на поводке.
К тому моменту Лесток уже заработал себе авторитет при дворе, поэтому, когда Шереметев обратился к царю с жалобой, то за лекаря заступилась сама царица. Она и убедила фельдмаршала, что кражу собак никак нельзя считать воровством.
Особую слабость Лесток питал к женскому полу. Элегантный, умеющий нравиться дамам и уверенный в себе, он, как правило, легко добивался поставленной цели. А в любви, по свидетельству современников, Лесток был ненасытным. За что и поплатился.
Так однажды, в 1719 году, амурные похождения лейб-хирурга привели его в опочивальни сначала жены, а затем и дочери придворного шута Яна Лакосты. Глава этой семьи был любимчиком Петра Первого. За свое остроумие и умение насмешить царя был одарен безлюдным островом Соммерс в Финском Заливе и получил титул «короля самоедского». После чего вполне «официально» стал носить на своей голове корону из жести.
Однако к поползновениям Лестока придворный шут отнесся без всякого юмора. Сначала выгнал того из своего дома, а при попытке лекаря тайно вернуться к дочери Лакосты «для переговоров» приказал слугам схватить наглеца. Лесток оказал сопротивление и в результате был арестован караульными Преображенского полка.
Все четыре месяца, пока длилось следствие, француз просидел в тюрьме. А затем его участь решил сам царь. Он приказал выслать любвеобильного медика из Петербурга в Казань, сохранив за ним возможность заниматься лечебной практикой.
Поскольку обычно Петр Первый предпочитал серьёзно не наказывать за подобные амурные преступления, возможно, приговор Лестоку выносился по сумме факторов, включая и какие-то другие прегрешения придворного хирурга, о которых было известно царю.
В Казани француза сразу же взяли под надзор для пресечения возможных попыток побега за границу. В ссылке он провел более шести лет.
Возвращение Лестока в Петербург состоялось лишь после смерти Петра Великого, когда о своем любимце вспомнила императрица Екатерина Первая. Восстановив его в должности лейб-хирурга, она доверила ему здоровье цесаревны Елизаветы Петровны. Поскольку юная Елизавет также симпатизировала французу, то карьера Лестока вновь пошла в рост.
Примечательно, что в эпоху царствования Анны Иоанновны, когда покровительница - Елизавета Петровна - оказалась в опале, Лесток не только не пропал, но даже укрепил свое положение и разбогател. И это при том, что он наотрез отказался от предложения влиятельнейшего в те времена фельдмаршала Миниха стать соглядатаем при цесаревне. Зато, используя свои навыки общения, завел самые широкие связи и вскоре оказался в курсе почти всех придворных интриг. Полученную информацию он анализировал и выгодно ею распоряжался. Консультациями французского лейб-хирурга пользовалось большинство политических тяжеловесов.
Проявив чудеса придворной эквилибристики, Лесток даже вышел сухим из воды в деле А.П. Волынского, – видного сановника Анны Иоанновны, который на последних месяцах ее правления был обвинен в заговоре против Бирона и казнен. Вместе с Волынским тогда лишился жизни и один из виднейших архитекторов Петербурга XVIII века – П.М. Еропкин. Лесток же, плотно контактировавший с Волынским и даже читавший его «мятежные» бумаги, смог доказать, что он тут ни при чем.
А вот его участие в ночном заговоре, благодаря которому Елизавета Петровна взошла на престол, очевидно. Именно Лесток, согласно легенде (у которой, правда, много вариаций), нарисовал на игральных картах две картинки, изобразив «дщерь Петрову» в двух обликах: царском и монашеском. И тем самым поставил ее перед выбором, спровоцировав на решительный шаг. А в момент захвата дворца - проткнул барабан, не позволив поднять тревогу защитникам свергаемого малолетнего императора Иоанна VI Антоновича.
Взойдя на престол, Елизавета Петровна облагодетельствовала Лестока, назначив его первым придворным лейб-медиком в ранге действительного тайного советника (соответствовал чину «полного» генерала). Императрица еще более приблизила его к себе, ну а француз не упустил возможности «монетизировать» свое положение у подножия трона.
Поскольку наибольший доход могло принести решение внешнеполитических вопросов, то Лесток плотно сошелся с французским дипломатом маркизом де ла Шетарди, а затем и с прусским посланником бароном фон Мардефельдом (позже заменённым Карлом фон Финкенштейном), и начал активно лоббировать интересы их стран в России. Именно Лесток поддерживал популярный тогда у нас миф о том, что свой трон Елизавета Петровна заняла исключительно благодаря французской поддержке. Также в интересах Франции и Пруссии Лесток активно противодействовал русско-австрийским и русско-английским отношениям. За что получал щедрые гонорары. Франция каждый год выделяла ему 15 000 ливров. А Пруссия после разовой премии в 10 000 руб. выплачивала лейб-медику 4 000 руб. ежегодного пансиона. Это было неплохой прибавкой к его официальному жалованию в 7000 руб. в год, которое и так дополнялось разовыми подарками от императрицы. Однажды, только за одно кровопускание (видимо, очень эффективное!) Елизавета Петровна вручила ему 5000 рублей.
Значительную премию французу приносило и участие в мегапроектах. Таких, как подбор невесты для наследника престола великого князя Петра Федоровича. Лесток, действовавший тогда по рекомендации прусского короля Фридриха Второго, внес свою лепту в то, чтобы супругой князя стала именно София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская (будущая императрица Екатерина Вторая). За это стараниями Фридриха Второго он получил графский титул. А Елизавета Петровна, довольная результатами его миссии, выделила лейб-медику крупную денежную сумму и одарила загородным участком на берегу Фонтанки. Сегодня на бывшие владения Лестока смотрит фасад Большого Драматического театра. А мост перед БДТ (в товстоноговские времена называемый «Нет ли лишнего билетика»), сохранил свое историческое название – Лештуков. (В России Лестока также называли Лештуком).
Лейб-медик так усердно боролся за интересы Франции и Пруссии, что нажил себе опаснейшего врага в лице президента Коллегии иностранных дел Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, назначенного в 1744 году на пост канцлера. Этот политический тяжеловес занимал антипрусскую позицию, рассчитывая заключить конвенцию с Англией и получить от этой страны денежную субсидию для русской казны. Для Фридриха Второго такой поворот событий был крайне опасен, поскольку деньги, полученные от Англии, Россия могла пустить на войну с Пруссией. Поэтому Лесток был максимально мотивирован немцами на вступление в смертельную схватку с Бестужевым.
Однако победить канцлера Лестоку оказалось не по силам. У Бестужева в руках был уникальный административный козырь - возможность тайно вскрывать и перлюстрировать почту, в том числе и дипломатическую. В те времена это был главный канал связи, поэтому письмам вынужденно доверяли в том числе секретную и строго конфиденциальную информацию. Естественно, все важное шифровалось. Но русским шифровальщикам, а также их коллегам из Австрии, с которыми у Бестужева был налажен тесный контакт, удалось вскрыть секретные коды. И в руки канцлера попали прямые доказательства антироссийских действий его политических противников. О чем, естественно, была проинформирована императрица. И один за другим политическую сцену России стали покидать противники Бестужева. Первым из страны был выслан французский лоббист Шетарди, затем интриговавшая в пользу Фридриха Второго принцесса Иоганна Елизавета Цербстская (мать будущей Екатерины Второй), потом был отозван Мардефельд. А что касается Лестока, то позиции лейб-медика при дворе рухнули после вскрытия его переписки с Шетарди, в которой российская императрица выставлялась в крайне невыгодном для себя свете. К 1746 году политический вес француза практически обнулился (это даже констатировал Фридрих Второй), что для Лестока было страшным ударом. Он даже задумывался о самоубийстве, и только роман и последующая свадьба с Марией Авророй фон Менгден (сестрой фаворитки матери Иоанна VI Антоновича) позволили ему пережить этот период.
На какой-то момент француз даже отошел от политики. Однако Фридрих Второй предпринял очередной штурм бастионов российского канцлера, желая сменить его Михаилом Илларионовичем Воронцовым, занимавшем тогда пост вице-канцлера. Лестоку, отрабатывая немецкий пансион, вновь пришлось взяться за интриги против Бестужева. За что он скоро жестоко поплатился.
Канцлеру удалось убедить императрицу, что против нее плетется заговор и что Лесток – один из ключевых его участников. В результате, в 1748 году Елизавета Петровна распорядилась заточить своего лейб-медика в Петропавловскую крепость, допросить с пристрастием и предать суду. Расследование по делу Лестока велось в строжайшей тайне. Даже великая княгиня Екатерина Алексеевна (будущая императрица Екатерина Вторая) узнала о его аресте по секрету от придворного парикмахера.
В крепости Лесток держался мужественно, в первую неделю заключения объявил голодовку. Своей вины в заговоре против императрицы не признал и на дыбе. Однако о его преступлениях перед государством красноречиво свидетельствовали бумаги компромата, которые годами собирал Бестужев. Поэтому вину Лестока сочли доказанной. Лейб-медика обвинили по 12 пунктам, что, по мнению судей, хотя и тянуло на смертную казнь, но по милости императрицы, могло быть заменено наказанием кнутом и высылкой в Сибирь.
Елизавета Петровна долго тянула с окончательным решением. В результате Лесток 4,5 года провел в застенках (по другим сведениям, в 1750 году был сослан у Углич), после чего в 1753 году его отправили на поселение в Великий Устюг. Все имущество француза было конфисковано.
Елизавета Петровна так и не простила своего лейб-медика. Из ссылки его вернули уже после смерти императрицы, в 1762 году, указом Петра Третьего. Новый император восстановил Лестока в чине и вернул конфискованное. Однако отблагодарить за это Лесток смог лишь Екатерину Вторую: пока он добирался до Петербурга, власть снова сменилась.
Несмотря на пережитые испытания, француз, по свидетельству современников, сохранил свою энергию и харизму. Пять последних лет своей жизни он вновь провел при дворе, был обласкан властью и почти… не интриговал.
Он родился в маленьком немецком городке в семье француза-гугенота, сбежавшего с родины из-за религиозных преследований. Унаследовав профессию отца и став врачом, юный Лесток начал практику с того, что на год загремел во французскую тюрьму. Позже попробовал себя на поприще лекаря во французской армии, быстро разочаровался в военной жизни. Затем решил попытать счастья в далекой России, манившей экзотикой и приключениями, а в первую очередь – «большими деньгами», о которых так образно и заманчиво рассказывали агенты Петра Первого.
Приехав в 1713 году в Петербург, Иоганн Лесток стал стремительно взбираться по ступеням карьерной лестницы. Выдержав личный отбор царя, который выделил его среди шести прибывших тогда в Россию коллег, он был допущен к телам августейшей семьи. И начал им резать вены! В те времена в Европе в качестве «средства от всех болезней» активно практиковалось кровопускание. Владетельным особам, которые готовы были оплачивать эту опасную и недешевую экзекуцию, лекари предписывали «освежать кровь» регулярно. И делали это чаще, чем сегодня принимают валерьянку.
Медики тогда своих ключевых пациентов навещали ежедневно. Поэтому Лестоку очень быстро удалось добиться положения «своего человека» в семье царя. Петру Первому импонировал живой характер француза, его легкость, общительность и умение красноречиво излагать свои мысли на целом ряде европейских языков. Вскоре он стал постоянным участником царских пирушек. А также удостоился чести быть лично поколачиваемым царем на равных с вельможами российского происхождения.
В качестве лейб-хирурга супруги царя - Екатерины Алексеевны - он отправился сопровождать Петра Великого в его втором заграничном путешествии 1716-1717 годов. При этом в поездке Лесток сколотил «преступную группировку» и стал промышлять воровством охотничьих собак. Его «подельником» был гофмаршал Д. А. Шепелев – человек прямолинейный и грубый, по слухам, начинавший карьеру простым смазчиком экипажей. Так, в Шверине они похитили гордость псарни генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева, а в Данциге украли у какого-то господина целую свору борзых, причем вместе с мальчиком, который вел этих собак на поводке.
К тому моменту Лесток уже заработал себе авторитет при дворе, поэтому, когда Шереметев обратился к царю с жалобой, то за лекаря заступилась сама царица. Она и убедила фельдмаршала, что кражу собак никак нельзя считать воровством.
Особую слабость Лесток питал к женскому полу. Элегантный, умеющий нравиться дамам и уверенный в себе, он, как правило, легко добивался поставленной цели. А в любви, по свидетельству современников, Лесток был ненасытным. За что и поплатился.
Так однажды, в 1719 году, амурные похождения лейб-хирурга привели его в опочивальни сначала жены, а затем и дочери придворного шута Яна Лакосты. Глава этой семьи был любимчиком Петра Первого. За свое остроумие и умение насмешить царя был одарен безлюдным островом Соммерс в Финском Заливе и получил титул «короля самоедского». После чего вполне «официально» стал носить на своей голове корону из жести.
Однако к поползновениям Лестока придворный шут отнесся без всякого юмора. Сначала выгнал того из своего дома, а при попытке лекаря тайно вернуться к дочери Лакосты «для переговоров» приказал слугам схватить наглеца. Лесток оказал сопротивление и в результате был арестован караульными Преображенского полка.
Все четыре месяца, пока длилось следствие, француз просидел в тюрьме. А затем его участь решил сам царь. Он приказал выслать любвеобильного медика из Петербурга в Казань, сохранив за ним возможность заниматься лечебной практикой.
Поскольку обычно Петр Первый предпочитал серьёзно не наказывать за подобные амурные преступления, возможно, приговор Лестоку выносился по сумме факторов, включая и какие-то другие прегрешения придворного хирурга, о которых было известно царю.
В Казани француза сразу же взяли под надзор для пресечения возможных попыток побега за границу. В ссылке он провел более шести лет.
Возвращение Лестока в Петербург состоялось лишь после смерти Петра Великого, когда о своем любимце вспомнила императрица Екатерина Первая. Восстановив его в должности лейб-хирурга, она доверила ему здоровье цесаревны Елизаветы Петровны. Поскольку юная Елизавет также симпатизировала французу, то карьера Лестока вновь пошла в рост.
Примечательно, что в эпоху царствования Анны Иоанновны, когда покровительница - Елизавета Петровна - оказалась в опале, Лесток не только не пропал, но даже укрепил свое положение и разбогател. И это при том, что он наотрез отказался от предложения влиятельнейшего в те времена фельдмаршала Миниха стать соглядатаем при цесаревне. Зато, используя свои навыки общения, завел самые широкие связи и вскоре оказался в курсе почти всех придворных интриг. Полученную информацию он анализировал и выгодно ею распоряжался. Консультациями французского лейб-хирурга пользовалось большинство политических тяжеловесов.
Проявив чудеса придворной эквилибристики, Лесток даже вышел сухим из воды в деле А.П. Волынского, – видного сановника Анны Иоанновны, который на последних месяцах ее правления был обвинен в заговоре против Бирона и казнен. Вместе с Волынским тогда лишился жизни и один из виднейших архитекторов Петербурга XVIII века – П.М. Еропкин. Лесток же, плотно контактировавший с Волынским и даже читавший его «мятежные» бумаги, смог доказать, что он тут ни при чем.
А вот его участие в ночном заговоре, благодаря которому Елизавета Петровна взошла на престол, очевидно. Именно Лесток, согласно легенде (у которой, правда, много вариаций), нарисовал на игральных картах две картинки, изобразив «дщерь Петрову» в двух обликах: царском и монашеском. И тем самым поставил ее перед выбором, спровоцировав на решительный шаг. А в момент захвата дворца - проткнул барабан, не позволив поднять тревогу защитникам свергаемого малолетнего императора Иоанна VI Антоновича.
Взойдя на престол, Елизавета Петровна облагодетельствовала Лестока, назначив его первым придворным лейб-медиком в ранге действительного тайного советника (соответствовал чину «полного» генерала). Императрица еще более приблизила его к себе, ну а француз не упустил возможности «монетизировать» свое положение у подножия трона.
Поскольку наибольший доход могло принести решение внешнеполитических вопросов, то Лесток плотно сошелся с французским дипломатом маркизом де ла Шетарди, а затем и с прусским посланником бароном фон Мардефельдом (позже заменённым Карлом фон Финкенштейном), и начал активно лоббировать интересы их стран в России. Именно Лесток поддерживал популярный тогда у нас миф о том, что свой трон Елизавета Петровна заняла исключительно благодаря французской поддержке. Также в интересах Франции и Пруссии Лесток активно противодействовал русско-австрийским и русско-английским отношениям. За что получал щедрые гонорары. Франция каждый год выделяла ему 15 000 ливров. А Пруссия после разовой премии в 10 000 руб. выплачивала лейб-медику 4 000 руб. ежегодного пансиона. Это было неплохой прибавкой к его официальному жалованию в 7000 руб. в год, которое и так дополнялось разовыми подарками от императрицы. Однажды, только за одно кровопускание (видимо, очень эффективное!) Елизавета Петровна вручила ему 5000 рублей.
Значительную премию французу приносило и участие в мегапроектах. Таких, как подбор невесты для наследника престола великого князя Петра Федоровича. Лесток, действовавший тогда по рекомендации прусского короля Фридриха Второго, внес свою лепту в то, чтобы супругой князя стала именно София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская (будущая императрица Екатерина Вторая). За это стараниями Фридриха Второго он получил графский титул. А Елизавета Петровна, довольная результатами его миссии, выделила лейб-медику крупную денежную сумму и одарила загородным участком на берегу Фонтанки. Сегодня на бывшие владения Лестока смотрит фасад Большого Драматического театра. А мост перед БДТ (в товстоноговские времена называемый «Нет ли лишнего билетика»), сохранил свое историческое название – Лештуков. (В России Лестока также называли Лештуком).
Лейб-медик так усердно боролся за интересы Франции и Пруссии, что нажил себе опаснейшего врага в лице президента Коллегии иностранных дел Алексея Петровича Бестужева-Рюмина, назначенного в 1744 году на пост канцлера. Этот политический тяжеловес занимал антипрусскую позицию, рассчитывая заключить конвенцию с Англией и получить от этой страны денежную субсидию для русской казны. Для Фридриха Второго такой поворот событий был крайне опасен, поскольку деньги, полученные от Англии, Россия могла пустить на войну с Пруссией. Поэтому Лесток был максимально мотивирован немцами на вступление в смертельную схватку с Бестужевым.
Однако победить канцлера Лестоку оказалось не по силам. У Бестужева в руках был уникальный административный козырь - возможность тайно вскрывать и перлюстрировать почту, в том числе и дипломатическую. В те времена это был главный канал связи, поэтому письмам вынужденно доверяли в том числе секретную и строго конфиденциальную информацию. Естественно, все важное шифровалось. Но русским шифровальщикам, а также их коллегам из Австрии, с которыми у Бестужева был налажен тесный контакт, удалось вскрыть секретные коды. И в руки канцлера попали прямые доказательства антироссийских действий его политических противников. О чем, естественно, была проинформирована императрица. И один за другим политическую сцену России стали покидать противники Бестужева. Первым из страны был выслан французский лоббист Шетарди, затем интриговавшая в пользу Фридриха Второго принцесса Иоганна Елизавета Цербстская (мать будущей Екатерины Второй), потом был отозван Мардефельд. А что касается Лестока, то позиции лейб-медика при дворе рухнули после вскрытия его переписки с Шетарди, в которой российская императрица выставлялась в крайне невыгодном для себя свете. К 1746 году политический вес француза практически обнулился (это даже констатировал Фридрих Второй), что для Лестока было страшным ударом. Он даже задумывался о самоубийстве, и только роман и последующая свадьба с Марией Авророй фон Менгден (сестрой фаворитки матери Иоанна VI Антоновича) позволили ему пережить этот период.
На какой-то момент француз даже отошел от политики. Однако Фридрих Второй предпринял очередной штурм бастионов российского канцлера, желая сменить его Михаилом Илларионовичем Воронцовым, занимавшем тогда пост вице-канцлера. Лестоку, отрабатывая немецкий пансион, вновь пришлось взяться за интриги против Бестужева. За что он скоро жестоко поплатился.
Канцлеру удалось убедить императрицу, что против нее плетется заговор и что Лесток – один из ключевых его участников. В результате, в 1748 году Елизавета Петровна распорядилась заточить своего лейб-медика в Петропавловскую крепость, допросить с пристрастием и предать суду. Расследование по делу Лестока велось в строжайшей тайне. Даже великая княгиня Екатерина Алексеевна (будущая императрица Екатерина Вторая) узнала о его аресте по секрету от придворного парикмахера.
В крепости Лесток держался мужественно, в первую неделю заключения объявил голодовку. Своей вины в заговоре против императрицы не признал и на дыбе. Однако о его преступлениях перед государством красноречиво свидетельствовали бумаги компромата, которые годами собирал Бестужев. Поэтому вину Лестока сочли доказанной. Лейб-медика обвинили по 12 пунктам, что, по мнению судей, хотя и тянуло на смертную казнь, но по милости императрицы, могло быть заменено наказанием кнутом и высылкой в Сибирь.
Елизавета Петровна долго тянула с окончательным решением. В результате Лесток 4,5 года провел в застенках (по другим сведениям, в 1750 году был сослан у Углич), после чего в 1753 году его отправили на поселение в Великий Устюг. Все имущество француза было конфисковано.
Елизавета Петровна так и не простила своего лейб-медика. Из ссылки его вернули уже после смерти императрицы, в 1762 году, указом Петра Третьего. Новый император восстановил Лестока в чине и вернул конфискованное. Однако отблагодарить за это Лесток смог лишь Екатерину Вторую: пока он добирался до Петербурга, власть снова сменилась.
Несмотря на пережитые испытания, француз, по свидетельству современников, сохранил свою энергию и харизму. Пять последних лет своей жизни он вновь провел при дворе, был обласкан властью и почти… не интриговал.
К экскурсии:
О судьбе Иоганна Лестока приглашаю поговорить на обзорных индивидуальных экскурсиях по Петербургу.